---

Пакет треснул, яблоки рассыпались. Девушка бросилась догонять особо резвые из них, пытаясь удержать  поднятые одной рукой.

— Складывай в мой свитер, — оказывается, какой-то незнакомый парень помогал собирать беглецов. — В подоле платья ты столько итак не унесешь, теперь ясно, почему пакет порвался — от такой тяжести. Я проведу тебя, говори – куда направляемся?

Она махнула рукой в нужную сторону. Пока шли, познакомились.

— Иван, —  представился парень. — Студент, без году выпускник. Играю в университетской футбольной команде. Как раз с тренировки возвращаюсь. Наш стадион за углом в конце этой улицы. Знаешь о нем?

— Маша, — ответила девушка. — Не знаю, мы с мамой недавно переехали в город, — вздохнула и добавила, — из деревни, после смерти отца. Я поступила в ПТУ, здесь недалеко, — махнула рукой куда-то, — рядом с домом. А яблок столько — на варенье.

— Что ты все время руками машешь, как птица крыльями? — Засмеялся Иван.

— А как? — Смутилась девушка.

Так и шли они неспешно, чтобы снова не по рассыпать яблок, чтобы он отдохнул после тренировки, чтобы подольше посмеяться вместе с ним. Маша не верила своему счастью — простая деревенская девушка, которую провожает домой такой красивый парень. Краем глаза рассматривала его: высокий, черноволосый, в глазах искорки озорные. Красивый спортсмен и умный — играет, учится!

Маша шла и представляла, чтобы сказала ее подруга детства Зойка, если бы видела их вместе сейчас. За мечтами и смехом девушка не заметила, как они вошли во двор и остановились у подъезда.

— Еще увидимся! — с этими словами Иван отдал ей свитер с яблоками.

— Подожди, я быстро, только яблоки выложу дома и отряхну свитер, — засуетилась Маша.

— Оставь, будет повод встретиться, — подмигнул парень и пошел домой.

Мама увидела дочь с незнакомым парнем через окно и у нее сразу испортилось настроение.  Взыграла материнская ревность — как же так, только переехали, вещи толком еще не разложили, с соседями не познакомились, а девчонка уже с городским гуляет. Все дело в девичьей ветрености. Да и женская зависть добавила поленьев к разгорающемуся гневу женщины — вдова молодухе не конкурент и плохой собеседник, а счастья и пары хочется, не старая она еще. Отчитывала дочь за недостойное легкомысленное поведение и безответственность до конца дня: за уборкой, за чисткой яблок, за ужином и до самой ночи.

— Не ровня вы с ним! — Подытожила, закатывая последнюю банку с вареньем. Было уже глубоко за полночь.

Молодые люди продолжали видеться. Оказывается, учились они совсем рядом, на одной улице. Жил Иван, правда, в другом районе города, но, когда была возможность, мог подолгу гулять с Машей. Девушка тоже часто была занята: то домашними делами, то парами в училище, то поиском подработки.

Девушка часто любовалась парнем во время тренировок. Он быстро привык к тому, что видит ее в одном и том же секторе. Ребята придумали свою систему знаков: если Маша может погулять с ним после окончания тренировки, то садилась в сектор с голубыми сидениями, а если нет — с серыми. По началу он расстраивался, замечая ее в сером секторе, но вскоре привык радоваться уже тому, что она здесь, рядом.

Однажды он пригласил ее в гости. Маша не задумываясь приняла приглашение, ведь она не замечала разницы в положении между собой и Иваном. В тот день запрет на встречи получили молодые люди и от его родителей.

Скандал разыгрался, как по сценарию: и что деревенская, и что без образования, да как он притянул домой с улицы, как бездомного котенка. Маша не плакала, только не могла отвести глаз от Ивана. Она не понимала, что происходит. Почему он молчит? Почему не скажет родителям, что уже много месяцев они вместе? Что она — не котенок? Но Иван молчал. Также, молча, он — провел ее до такси.

“Я дал себе слово — жить и наслаждаться жизнью! И я сдержу его! Я не буду следовать правилам и традициям рода в поддержании и развитии фамилии. Я не готов обещать ей “и дожили они вместе до глубокой старости”. Но, я уважаю родителей, а с ней — ощущаю родство душ. Где на этом перекрестке судеб я? В чем моя роль? Почему возле меня не могут быть разные люди, которые этого хотят, и я этого хочу — быть с ними? Я не хочу загадывать будущее … я не ощущаю его. И это меня пугает!” — размышления Ивана остужал дождь. Он тоже не задумывался о том, долго ли будет идти. Иван стоял. Дождь шел. Уезжая, Маша еще долго видела, оборачиваясь, что он стоит и смотрит вслед машине.

…Девушка продолжала приходить на тренировки, Неизменно усаживаясь в серый сектор. Он осмелился подойти к ней только однажды. Летом, в пятницу. Было уже жарко, по-настоящему: устало жужжали мухи, лениво стрекотали сверчки, в полдень невыносимо хотелось спать, а ночью мучительно было ворочаться на теплых простынях. 

На летние каникулы Маша уезжала в деревню помогать бабушке. Последний день в городе. Зажмурившись, девушка, подставила лицо солнцу. Вдруг — тень. Открыла глаза. Рядом стоял Иван с раскрытым над ней зонтом: “Ты же у меня леди. А леди не загорают лицом. Пообещай мне, что никогда так больше делать не будешь.” Отдал ей зонт и вернулся на поле.

Когда девушка вернулась в город, зарядили дожди. В первый же погожий осенний денек она помчалась в свой серый сектор, полюбоваться на него издали. Опасаясь, избегая, обижаясь, но не желая отказывать себе в удовольствии видеть его, быть рядом, наблюдать за игрой.

За время посещения тренировок она визуально уже знала поименно всех игроков и очень удивилась, что вместо Ивана играет другой парень. “Может, еще с отдыха не вернулся, а команда тренироваться должна, готовить запасных игроков,” — думала Маша. Но Иван не вышел на поле ни разу за осень. Она часто приходила, ждала, надеялась.

Однажды к ней подсел после тренировки друг Ивана.

— Заем ты приходишь? К кому теперь? — спросил осторожно он.

— К Ивану. Ничего же не изменилось, я только недолго в деревне была и опять вернулась, — объяснила девушка.

Так Маша узнала об автокатастрофе, в которую попал Иван с родителями. Не выжил никто.

Недавно Маша переехала в другой район города, поближе к заводу, на который устроилась работать после окончания училища и смерти мамы. Свою семью не создала — мама болела долго, нужно было ухаживать. В первое время, после известий об Иване Маша не могла ни на кого смотреть, ни о ком думать. Всю жизнь она корила себя за то, что никогда после скандала в его доме, так и не пересела в голубой сектор, не подала знак, что готова продолжать отношения. Ругала его и себя за веру в слово “навсегда”, будто ничего плохого произойти не может, не сможет. А случилось.

Врач сказала, что анализы плохие и надо ложиться в больницу, надежда есть, но очень призрачная: возраст, запущенность болезни и одиночество. Порекомендовала думать позитивно, сделать что-то очень важное и приятное для себя. Маша вдруг осознала, чего ей хочется больше всего на свете.

Пока ехала в такси, вспоминала, сколько же лет она ее не было на том университетском стадионе? Первый год после смерти Ивана она упрямо приходила на тренировки, в память о нем — это стало ритуалом. Боль не утихала. Маша начала учиться думать о нем по-новому: без присутствия, продолжала общаться с ним, мысленно; и однажды пообещала себе — никогда больше не бывать на стадионе. Это далось сложно, но со временем, ей стало уже не нужным их заветное место встреч, чтобы разговаривать с ним по душам.

Проходя к трибуне, у мусорной урны, она увидела сломанный зон. Сразу вспомнила его слова, последние: “Ты же у меня леди. А леди не загорают лицом. Пообещай мне, что никогда так больше делать не будешь.”

Поколебавшись, выбирая куда сесть, привычно села в серый сектор, раскрыла зонт и подумала: “Не время нам еще с тобой встретиться снова, Иван, еще не время!”

Работа на Литературном марафоне «Как писать прозу. Искусство истории», осень-2020

Редактор Леонид Костюков